Воронеж похож и на Ленинград, и на Тбилиси. С такими внешними данными, в украшении фактов на любой вкус из четырехвековой истории города, да при уникальном климате, в котором почти не наблюдается русская осень — неизменно солнечное лето в конце октября переходит в короткое предзимье, должна появляться и утверждать себя туристическая Мекка.
Одно время, в 1980-е, в Воронеж даже зачастили инопланетяне, первые в СССР сообщения ТАСС о неопознанных летающих объектах были отсюда. Но после Петра Даниленко, главного архитектора города в последние 20 лет Советской власти, Воронеж как вклад в сокровищницу ЮНЕСКО или хотя бы как национальное достояние никто в здешних верхах не рассматривал.
Колыбель неформалов
Площадь Ленина и центральные улицы: Мира, Студенческая, Феоктистова, Чайковского, Плехановская (до Заставы), прилегающие к Девицкому выезду отрезки 25-летия Октября и Кольцовской — ансамблевостью и богатством форм напоминают город на Неве. Объясняется это просто. Расходящиеся от главного железнодорожного вокзала «лучи» и ближние к ним перпендикуляры спланированы и спроектированы после войны профессором Николаем Троицким, местным уроженцем, но выпускником Ленинградского института гражданских инженеров. Хотя вряд ли это дань студенческим впечатлениям. Скорее, многим, в том числе главному архитектору города в послевоенную пору, хотелось видеть «колыбель русского флота» похожей на Северную столицу.
А первозданный, исконный Воронеж, — совершенно другой. Частный сектор, фрагментарно уцелевший в продолжавшейся семь с половиной месяцев битве 1942−1943 годов, но по большей части слепленный после войны из того, что было, на правобережных холмах, где от уреза воды до вершин перепад в 14−17 этажей, улицы становятся тропинками, или раздваиваются, сохраняя одно название, или переходят в лестницы, или вздымаются под 45 градусов, — уменьшенная (и за последние 30 лет ухудшенная) копия Тбилиси. Но даже сейчас, когда на участках в 4−6 соток понавтыканы небоскребы, с начала апреля до середины мая здесь — город-сад: абрикос, алыча, вишня, слива, яблоня по очереди цветут и пахнут.
По границе между «историческим» Воронежем и «новоделом» Троицкого проходит проспект Революции. Это — чуть укороченный Невский или слегка зауженный Руставели. Вспомнить столицу Грузии заставляет и улица Феоктистова: дом 1 на ней по правую руку, а все четные по возрастающей — слева.
В первозданном городе нумерация идет от реки (с 1972 г. — от водохранилища), а на улицах, параллельных ей, — от железной дороги. Среди традиционных Манежных и Стрелецких (Больших и Малых) попадаются занятные названия: Бархатный бугор, Гора металлистов. Встречается и необъяснимое: если идти по кривым узким улочкам снизу вверх, следуя за нумерацией домов, Левая Суконовка будет справа, а Правая Суконовка — слева. Кстати, между ними проходит улица Помяловского, бульвар с вековыми кленами и липами, почти парк, где еще год назад просматривались остатки булыжника на мостовой, по которой после 1917-го лет 80 мало кто ездил. А упирается она в парадную лестницу: 66 ступенек, и ты на проспекте Революции.
Говорят, именно в Воронеже в середине 1980-х зародилось движение гопников. Здесь, в сквере Помяловского, у фонтана рядом с Монтажным техникумом (бывшей духовной семинарией, в которой учился Иван Никитин, будущий поэт), они собирались, прежде чем идти «наводить порядок».
Проспект Революции, улицы Карла Маркса и Фридриха Энгельса, кинотеатр «Пролетарий» (для молодежи и престарелых панков — «Пролётка»), газета «Коммуна»… После переворота 1991 года в Воронеже не стали ничего переименовывать. Но для тонких ценителей плюрализма на центральных улицах повесили новые таблички с двумя названиями: советским и старорежимным — «Проспект Революции/Большая Дворянская».
Гопники обычно шли налево, к Кольцовскому скверу. Там, перед величественным Домом связи (в народе — «телеграфом»), в верхней точке спуска имени Митрофана Пятницкого — дом Ростроповичей, о коем мало кто вспоминает даже из местных, а дальше, как пересечёшь улицу 25-го октября — череда старинных зданий (барокко, модерн, неоклассицизм), увенчанных народной славой: бывшая редакция «Воронежской коммуны», куда приходил строчить передовицы Андрей Платонов, музучилище, в котором однажды спал на рояле Александр Довженко, гостиница «Бристоль», где, по преданию, Олеко Дундич, вручил ультиматум генералу Шкуро, после чего помочился в ресторанный фонтан. Это всё, конечно, надо видеть!
Крестный отец излишеств
Пройтись от места сбора гопников в сторону, противоположную их движению, тоже может быть интересно. Рядом — Главпочтамт, где в 1841 году Лермонтов менял лошадей, едучи на Кавказ, тут же — памятник фронтовому письмоносцу. Позади — площадь Победы со смотровой площадкой, откуда открывается вид на весь левый берег и лучшая панорама частного сектора. А дальше по проспекту Революции — Петровский сквер, воронежский Гайд-парк времён «перестройки». Здесь, возле памятника первому императору, тусовались неформалы: опалённые «Огоньком» искатели исторической справедливости, недопризнанные литераторы, самозваные монархисты и черносотенцы. В советское время Воронеж считался еврейской столицей РСФСР, и вскоре после того, как разрешили гласность, осмелевшие борцы с «засильем», теснясь у постамента, зачитывали городскую телефонную книгу, в которой, действительно, даже на букву «Г» (на «Э» само собой) почти не было русских фамилий.
Между тем, архитектор Троицкий вернулся из Ленинграда законченным конструктивистом. Его «гармошка», 1929 года постройки жилой дом на углу Карла Маркса и Студенческой, — классика жанра, мировой шедевр. Конструктивистским было разбомбленное в войну управление ЮВЖД. Но отстроенное заново почти на том же месте, напротив Петровского сквера, здание явило миру другого Троицкого, сменившего революционный минимализм на сталинский имперский размах. Благодаря роскошному фасаду с колоннадой и башне-доминанте контора юго-восточных железнодорожников уже 70 лет — символ города, в свое время удостоенный хрущевской брани за «излишества». Решенный в дворцово-парковом стиле главный корпус ВИСИ, который Троицкий проектировал и строил «для себя», поскольку заведовал кафедрой в этом вузе, сиятельному популяризатору кукурузы показать не рискнули…
Пришло время иных доминант, и через Феоктистова от здания ЮВЖД, в Первомайском саду, духовные наследники послевоенного главного архитектора отгрохали Благовещенский собор, второй в России по габаритам после Храма Христа Спасителя. Размер имеет значение: августовский крестный ход по случаю обретения мощей святого Митрофана (они покоятся в Благовещенском) собирает несколько тысяч местных и сотни паломников из других городов. Массовой набожностью Воронеж особенно выделялся в советское время. Первые секретари обкома КПСС: Виталий Воротников, сменивший его Вадим Игнатов — относились к алчущим «духовной сивухи» ((c)Ленин) с пониманием. В Воронеже раньше других, ещё в 1989 году, возобновили промышленное литье церковных колоколов.
С бывалыми гидами (4500−5500 руб. за экскурсию) познакомиться с центром города можно часа за три с половиной. Чтобы подружиться с ним — придется погулять ещё…